Согласно определениям Ховарда Зера и многих других, ВП – это прежде всего исцеление.320 ВП отвечает не на преступление как таковое, а на «вред». Однако, если вред не является преступлением, то ВП не может иметь юрисдикции на уровне государства. Если ВП исцеляет, то кого? В число «заинтересованных сторон» всегда входят обидчик, жертва и их ближайшие родственники. В делах, связанных с несовершеннолетними, привлекаются родители – но суд по делам несовершеннолетних всегда так делал.

По определению, поскольку речь идёт о ВП – должен быть вред – жертве был причинён вред, физический, психологический или финансовый. Реституция часто назначается в случае имущественных преступлений, но было бы извращением говорить об «исцелении» финансов, принадлежащих жертве. Кроме того, большинство правонарушителей не в состоянии возместить финансовые потери.321 К тому же в реституции нет ничего особенного, присущего ВП. Это стандартный элемент при вынесении приговоров за имущественные преступления. Физический вред устраняется медицинской помощью, а не встречей людей, обсуждающих проблемы. Таким образом, претензии ВП на исцеление на самом деле сводятся к предоставлению психотерапии. Однако «существуют более эффективные средства содействия процессу эмоционального катарсиса и решения проблем психического здоровья, чем опора на систему уголовного правосудия».322 И я уже высказывал предположение: «для системы правосудия отправление правосудия важнее, чем назначение терапии».323

Значение «вреда», причинённого жертве, помимо насилия над личностью и посягательства на собственность, весьма проблематично.

Психиатрические, психологические и социальные услуги предоставляются жертвам независимо от ВП. С 1970-х гг. жертвам преступлений были доступны значительные службы поддержки. Всегда можно сказать, что такие программы неадекватны. Существовала ли когда-нибудь программа социальных услуг, которая не нуждалась в дополнительных деньгах? ВП тоже хочет больше денег: «общая тема в сообществе восстановительного правосудия во всём мире – нехватка ресурсов для программ на всех уровнях».324 В отличие от ВП, которое является одноразовым решением, эти программы, по крайней мере, предлагают услуги на относительно долгосрочной основе. Существует «естественный разрыв» между ВП и службами помощи жертвам.325

Типичный процесс ВП, такой как программы примирения жертв и обидчиков (ППЖО), после некоторых закулисных манипуляций «посредником» или «организатором» сторонами, завершается единственной встречей заинтересованных сторон. Уже один этот факт делает сомнительными громкие заявления об успехе и удовлетворённости. Посредничество РСЦ было более длительным процессом, но, как мы видели, их заявления об успехе также были сомнительными. Успешное посредничество следует «по сути, модели перекрывающихся фаз, в которой каждая фаза открывает путь к последующей в продвижении к урегулированию. Фазы отличаются характером и содержанием информации, которой обмениваются, сопутствующим обучением и степенью координации».326 Именно так проводилось посредничество в неспешных обществах, в плато Тонга и ифугао. Но это не современное ВП. Современные общества не отличаются неспешностью.

Литература ВП полна трогательными анекдотами об «успокоении» жертв и о преступниках, видящих свет327 – ослепительный свет, подобный тому, который Св. Павел видел на дороге в Дамаск. В одном печально известном, часто цитируемом анекдоте именно жертва была ослеплена во время содержания под стражей южноафриканским полицейским, и её зрение (метафорически) восстановилось благодаря возможности рассказать свою историю Комиссии по установлению истины и примирению.328

Я настолько бессердечен, что не проливаю слёз радости по поводу этих чудес, возможно потому, что я не верю в чудеса. Я уверен, что арджеи плакали так же искренне, как Морж и Плотник.329 Но я не нашёл ни одного случая, задокументированного психологами, психиатрами или психиатрическими социальными работниками, когда ВП влияло бы на изменения личности в ком-либо. ВП гораздо больше похоже на театр, чем на терапию – на театр абсурда или мелодраму.

Если исцеление жертвы сомнительно, то исцеление обидчика возмутительно. Как мы видели, реальная цель большинства программ ВП заключается в реабилитации преступника, а не в исцелении жертвы. Единственный «вред» осуждённому преступнику – это уголовное наказание. Естественно, он хотел бы избежать этого. Лев скорее съест ягнёнка, чем ляжет рядом с ним, но возможно он предпочтёт лечь возле ягнёнка, а не сидеть в клетке. Но почему ягнёнок должен лежать рядом со львом? Тем не менее, такова идиллическая иллюстрация на обложке книги о восстановительном правосудии за авторством Тиффта и Салливана. Ребёнок гладит ягнёнка. Голубь мира наблюдает за происходящим с ветки дерева. Я ничего не выдумываю!330